Так ли уж правильно успокоенное состояние? Оно, конечно, самое комфортное, но есть ли комфорт оправдание, главная цель? Весь мир смиряется со своей судьбой, со своей участью. Камень не бунтует против рока, и дерево не бунтует. И собаке, и кошке не придет в голову бунтовать против своей участи. Способен на бунт только человек. Только человека может возмущать мировой порядок вещей – смерть, болезни, жестокость. Надо ли избиваться от этого качества, что отличает человека от всего прочего мира и успокоится, прийти в равновесие? Хочет ли Бог, чтобы мы успокоились? Или же именно Он вложил в нас то зерно Духа, что не позволяет нам успокоится и совпасть с миром, погрузиться в него?
В нас есть что-то от мира сего, изначальная бесформенная глина, инертный дух оппортунизма, желания падения, угасания, замирания, вечного сна, погружения в изначальный Хаос, где нет ни низа, ни верха…
Тону во времени, его секунд крупою
Засыпан, заметен, как снегом хладный труп,
И безразлично мне,
Земля есть шар иль куб,
И все равно, какой идти теперь тропою...
Лавина, унеси меня скорей с собой!
И каждый из нас ощущает нарастающий гнет этой инерции во
второй половине жизни. Тяга к простым и малым желаниям, к тихому, уютному
прозябанию. Переход от страстных животных импульсов к растительной жизни, а
потом – к минеральной. Тяжелые, мраморные плиты памятников с ликами умерших на
могилах прекрасно символизируют этот переход.
Но есть чудный жгущий пламень, идущий из глубины, который
опрокидывает покой, нарушает обыденный порядок, и зовет к тому, что безумье для
мира сего… Наверное, очень важно, как мы уйдем с этой земли – взвиваясь языком
пламени вверх или утопая тяжелым камнем в болоте.
